Правда крепнет в борьбе

Оставшиеся на воле большевики не сложили оружия, вновь начали кропотливую работу по собиранию партийных сил. При таком положении дел появление в Самаре Крайнюкова было встречено с радостью. – Ну, дядька, теперь сколько поднимешь, столько и понесешь до самой Пестравки, – улыбаясь и хлопая по плечу Крайнюкова, возбужденно говорил Буянов, который вместе с Благодаровым отвечал за финансы и распределение по районам нелегальной литературы. – Ваши слова, да Богу в уши. Было бы чего нести, а то вашей щедрости хватает всего на несколько дворов, а остальное опять от руки переписывать, – горько усмехнулся Крайнюков.

Но Буянов, не дав ему договорить, шумно хлопая дверями, увлек его через комнату вниз, в полуподвальное помещение, где на одном из столов стоял новенький гектограф. – Вот они, свеженькие еще листовочки… Да ты читай, читай, – радостно суетился Буянов. – Четыре месяца на голодном пайке сидели, пока его достать удалось. А нам столько нужно сказать народу! Но Крайнюков уже не слышал товарища, он весь ушел в содержание листовки. Лишь однажды, подняв голову, он бросил через плечо: «К деревенской бедноте» – это хорошо придумали, у нас как раз такую и ждут.

В Пестравку Крайнюков приехал около полудня. Еще въезжая в село, он услышал малиновый перезвон колоколов. «Эх, мать честная, да сегодня же Ивана Купала!», – вспомнил он и улыбнулся, представив, что сейчас творится на улицах села. Первыми ему попались девчата, с визгом бежавшие врассыпную от реки. Они пускали там венки, когда подкравшиеся парни предприняли попытку спустить их с берега вслед за ними. – Дядька Иван, подвези нас вон до той хаты, сил уже нет! – подбежали к его телеге несколько девушек в мокрых платьях. – Уж мы тебя отблагодарим! И «отблагодарили».

Как только подъехали, одна зашла во двор: «Сейчас сивухи, дядь Вань, вынесу!». И не успел Крайнюков вежливо отказаться, как через забор на него обрушилось целое ведро колодезной воды. До самого двора Крайнюков весело усмехался про себя, утирал мокрые усы и искал, с кем бы и ему «свести счеты». А «счет» предоставился большой. Во дворе дома его ждали старые знакомые: пристав Соловьев и урядник Зворыкин. Они решили проверить Крайнюкова сразу же по приезду из Самары: должен же он когда-нибудь попасться с нелегальной литературой?

– Служителям Фемиды, наше с кисточкой! – широко улыбаясь, крикнул им Крайнюков распрягая лошадь. – Не душно на солнцепеке-то? А то вон у вас с саблей, кажется, уже капает! Разомлевшие от жары полицейские, кисло приняв шутку, поднялись с крыльца и направились к телеге.

– Ходют тут, с утра покоя нет, – пробурчала, проходя мимо них, жена Крайнюкова.

– Ты бы, Катерина, водичкой нас свежей угостила, – обернулся к ней, подмигнул Иван, – не видишь, духота какая стоит?

Екатерина, прикрывая рот ладошкой, чуть не прыснула от смеха. Зная веселый нрав мужа, она сразу же поняла его задумку. Пристав уже вертелся около телеги.

– Любишь же ты мягко ездить, сколько набил! – ласково ворковал он, запустив руки в душистое сено.

– Зато не трясет, – заметил на это Крайнюков, принимая от жены ведро воды, – и главное, во дворе у меня пыльно не бывает! С этими словами он перевернул ведро на протянувшего к нему руки Соловьева.

– С праздником Вас, Ананас Горигорич! – захохотал Крайнюков. Пристав так и окаменел с протянутыми руками. Вода в крайнюковском колодце всегда славилась своей студенностью и свежестью, а тут еще тот фактор неожиданности. Соловьев стоял и забыл, зачем сюда пришел.

– Дурак, как ты смеешь при исполнении! – подал голос урядник Зворыкин, на которого долетели только брызги.

– Я же по старшинству хотел, не думал тебя обидеть, – принимая от Екатерины второе ведро, смеялся Крайнюков. Первым устремился к воротам пристав. Урядник еще пытался сохранить исходную позицию, даже положил устрашающе руку на эфес сабли. Но увидев, что ведро с водой завершает свой неумолимый полукруг, затрусил вслед за приставом.

Вечером на Старице, у небольшого костра, Крайнюков распределял между своими помощниками привезенные из Самары листовки. – Все получили, что-то Леньки не вижу? – спросил Крайнюков, вглядываясь в темноту. – Да вот он, – сердито сказал Иван Коренченко, указав на темнеющую за спинами ребят фигуру Леонида Жданова. – Он сегодня на кулачках с мордовским концом схлестнулся. – Ну, выходи на свет, красавец, – пряча улыбку в усах, пригласил Крайнюков. – Эко, брат, тебя разделали! Это что же, они по твоему лицу ходили? – Это ему рыжий Дымля съездил, – внес кто-то ясность по поводу темного лика Леньки. – Правильно съездил! – одобрил Крайнюков. – Я же говорил вам, кому это выгодно. Пока вы зубы друг другу выбиваете, пристав с урядником могут спать спокойно. А вот когда Вася Неумывакин сегодня в Мордвах вот эти листовки расклеит, тогда уж им зубами стучать придется.

Этой же осенью после ареста и трехмесячной тюрьмы в Николаевске, Крайнюков уехал в Дергуновку. Здесь полицейский надзор был слабее, да и чтобы прокормить семью, ему удобней было кузнечить в небольших селах, где не было своих кузней.

В период с 1908 по 1914 годы в Пестравке и в ряде других сел Николаевского уезда под его руководством действовала уже довольно процветающая сеть социал-демократических кружков. Распространяемые революционерами листовки находили своих читателей, слова Ленина и его соратников по партии будили народный гнев к своим эксплуататорам.

VIII.

К началу 1914 года Самарская большевистская организация значительно окрепла. По согласованию с ленинским Центром большевики Самары взяли на себя решение двух задач: издание печатного легального органа рабочего движения Поволжья и создание областного центра большевистских организаций Поволжья. 18 января 1914 года вышел первый номер журнала «Заря Поволжья». С самого начала возникновения журнала деятельность его осложнялась тем, что к руководству им начали ожесточенно рваться меньшевики.

Ю. ПАВЛОВ.